| Неизвестный Князь Андрей Боголюбский - 1
Андрей Синельников
«Яко благоверен и праведен, за любовь Бога от своих смерть принял еси, кровь свою пролияв…»
Житие Св. благ. кн. Андрея Боголюбского
«Воздвигни чадо дом для Богородицы, тогда святители Будут жить В граде твоем, и руки детей Твоих лягут на плечи врагов Твоих». Я не помню, кем и кому это было сказано, но то, что именно это и сделал герой нашей статьи, достоверно известно каждому историку. Именно с его правления и пришел на Русь культ Богородицы, Девы Марии, Богоматери. Именно ее Покров простерся над Русской землею и позволил стать ей Землей благословенной. Ни в одной другой стране мира нет и не было такого праздника, ни в одной земле мира не стоят храмы Покрова Богородицы. И у нас они стоят только со времени Святого благоверного великого князя Андрея Боголюбского.
Именно этого князя С. М. Соловьев считал основоположником обустроенной русской государственности, именно с ним он связывал зарождение, становление и развитие великорусской нации. Н. П. Павлов-Сильванский начинает от Андрея Боголюбского отсчет периода времени, завершившегося созданием могучего централизованного русского государства.
Я буду намеренно пользоваться в этой статье традиционной хронологией Скалигеров, потому что даже она не мешает разглядеть истинные события. Зачастую она даже оттеняет их. Итак, давайте перейдем к истории нашего героя.
О великом князе Андрее современники наши ничего не знают или почти ничего не знают. И это несмотря на то, что именно этот князь за годы своей деятельности изменил существующий жизненный уклад Руси того времени и направил его в новое русло государственного строительства.
Однако вернемся немного назад, к временам, предшествующим Великому перелому.
В свое время А. С. Пушкин в одном из писем, касаясь вопросов отечественной истории, заявил: «Тень Святослава до сих пор остается у нас не воспетою». Между тем уже в пушкинское время этот князь, внук Рюрика, был достаточно популярен. Наибольшей известностью пользовалась военная деятельность Святослава Игоревича: Хазарская и Балканская войны. События сами по себе выдающиеся, даже легендарные, но вот что странно, никоим образом не определившие последующего развития России.
Есть же в правлении этого князя одна особенность. Со времени его восшествия на престол титул князя закрепляется только за Рюриковичами. Гипотезы о том, что варяги всех славянских князей вырезали или о том, что их до Рюрика не существовало, оставим на совести историков. И та, и другая противоречат данным летописей, зарубежных источников и археологии, так ими любимых. Но действительно князья-нерюриковичи исчезают в этот период из документов. Совершенно очевидно, что они по отношению к правящей династии изменили свой статус. Перешли на положение бояр. Как это произошло? Что здесь: новации внука Рюрика и его равноапостольной матери Ольги или явление для того времени обычное, имеющее аналоги, исторически существовавшие в рамках принятого обычая и права?
Если внимательно присмотреться к установлению правовых форм в средневековой Ойкумене (земле обитаемой, земле обетованной), то в это время на всем ее протяжении вводится понятие вассалитета. То есть службы под рукой старшего на столе. В средние века само понятие служить означало «быть под защитой» – под рукою.
Все Рюриковичи же по рождению были природными государями, поэтому вассальные отношения ни на одного из них не распространялись. Каждый Рюрикович был потенциальным государем всея Руси и был сопрестольником ныне правящего великого князя. Князья русские находились между собою в родственных отношениях, а всё остальное народонаселение всех званий, сословий и разрядов, пребывало в служебных отношениях между собой и по отношению к Рюриковичам. Кроме того, Рюриковичи были в родственных отношениях с правящими династиями двух империй – Германской и Византийской.
Межкняжеские и междинастические счеты запутались еще сильнее с введением в действие нового наследственного права. От Англии до Центральной Монголии существовал закон, по которому, если кто из детей монарха умирал, не успев короноваться, и у него оставалось потомство, то эти дети теряли право короноваться и, оставаясь членами правящего рода, выбывали из коронационной лествицы.
Такие люди относились к изгоям. Вернемся к тому, как определял их свод законов. Варварские Правды подразделяли изгоев на следующие категории: неграмотный попович, выкупленный смерд (раб по историческому), купец, честно разорившийся, и сирота княжеский. Да еще четвертый сын, так как земля (наследство) делилась по следующему принципу: коронный участок – старшему, второму и третьему остатки, а четвертому и всем последующим по Правде, то есть ничего. Известная сказка про кота в сапогах нам все это иллюстрирует замечательно. Все эти так называемые «дети вдовы» без покровительства в этом мире не оставались и шли под руку духовенства, так как те же Правды определяли, что общество дает им «коня, доспех и покрут», то есть службу государству. Делалось все это из стратегических соображений: с одной стороны – недробления капиталов и земельных уделов, с другой – нетиражирования бездомного и нищего люда. И волки сыты, и овцы целы.
Итак, от Норвегии до Иерусалимского королевства на всех престолах сидели государи, связанные между собой той или иной степенью родства и, что самое примечательное, все без исключения приходились родственниками русским Рюриковичам.
Наиболее показательна связь Рюриковичей с Капетингами. Генрих I был мужем дочери Ярослава Мудрого Анны. Сын Анны Людовик Толстый приходился двоюродным братом Владимиру Мономаху. Внучки Анны вышли замуж: старшая – за Балдуина I, короля Иерусалимского королевства, младшая – за Боэмонда Антиохийского. Родственные связи Рюриковичей с императорами Священной Римской империи Германской нации и Византийскими достаточно полно освещены, поэтому на них даже не стоит отвлекаться.
Акцентировать внимание надо на том, что в начале последней четверти XI века Европа, несмотря на якобы имеющиеся трения между православным и римским духовенством, была общим домом для народов и знати. С общим социальным укладом, аналогичными законами, а возможно, и общим языком (lingua franca – свободный язык, язык межнационального общения). Обычаи, также сходные в общих чертах, имели некоторую неповторимую местную окраску. Вроде бы жить-поживать в этом большом семейном доме, да добра наживать, но... Семейка, высшая региональная знать, общим законам не подчинялась, она жила по своим. Служебные отношения на родню не распространялись.
Стержнем всего средневековья, вокруг которого разворачивались трагические события на Руси, во Франции, Византии, Чехии, Дании, Германии,.. был конфликт между дядями и племянниками. Все монархи, будь то русский князь или любой король, имели привычку жениться рано (правда, по воле любящих родителей), а умереть стремились попозже. Иногда женились по несколько раз (по всей видимости, полигамия была в моде). Потомство Рюрика, распространившееся по всей Европе, было действительно благословенным. Следствием этой плодовитости стало ослабление и дробление высшей власти. Поскольку знать по своей природе была воинственной – прямо скажем, исключительно военной, – то если знатный человек снимал рыцарский пояс, это означало или крайнюю физическую немощь, или уход в монастырь. Война была основной формой существования средневековой знати, поэтому общий дом все время бурлил. В тех войнах не было победителей и побежденных. Сражения были очень редки, но если даже до них доходило дело, победитель никогда не мог воспользоваться плодами достигнутого. Потерпевший бежал к родне и просил справедливости; его или мирили, или оказывали военную помощь. От этих непрекращавшихся частных войн наибольшие потери несло мирное население и церковь. Поэтому христианские пастыри в середине XI века выступили с инициативой Божьего мира.
Достаточно хорошо известная личность – папа Урбан II приложил к этому нимало усилий. У нас он известен тем, что в 1088 году презентовал русскому духовенству чудотворную икону и часть мощей Николая Мирликийского и с его подачи наша церковь отмечает 9 мая праздник перенесения мощей этого святого из Мир Ликийских в город Бар – к слову сказать, не менее легендарный, чем Китеж-град. С тех самых пор Никола Чудотворец становиться самым почитаемым на Руси святым.
Известно и то, что в 1095 году папа Урбан во Французском городе Клермоне созвал Вселенский собор, на котором призвал знать прекратить частные разборки и послужить БОГУ ЖИВОМУ, помочь братьям восточным христианам, изнывающим под гнетом мусульман, освободить ГРОБ ГОСПОДЕНЬ из рук неверных и построить в освобожденной Святой Земле БОЖЬЕ ЦАРСТВО СПРАВЕДЛИВОСТИ. Папа призывал знать переломить копье о конец земли неверных. Обещал всем мученические венцы и царство небесное. Свое пылкое обращение он завершил словами, что здесь, в Европе, уже некого и нечего грабить, а там реки текут молоком и медом. Папа призвал каждого взять свой крест. Клермонский собор стал судьбоносным, с него началась романтическая эпоха крестовых походов, перекромсавшая, как мясорубка, несчетное количество европейской знати и простого народа. Такова официальная история.
Однако, как же остались в стороне от подобного общеевропейского союза их восточные родственники, великокняжеские Рюриковичи русских земель? Приглядимся получше к той же официальной истории.
В 1096 году в Любече состоялся первый официально зафиксированный съезд русских князей, осудивший межкняжеские войны, запретивший проливать христианскую кровь и обязавший воевать только с погаными.
Что еще?
Сведения о том времени только объявляются скудными – на самом деле их более чем достаточно. Н. М. Карамзин писал: «...многие знатные Киевляне и Новгородцы находились тогда в Иерусалиме… сие обстоятельство не мешало витязям Российским искать опасностей и славы под знаменами Христова воинства...». Не менее интересно и то, что все наши былинные богатыри посещали Иерусалим. Былины о Василии Буслаеве прямо указывают на причину паломничеств. Так Васька Буслай в море встречает мужиков корабельщиков и на их вопрос, какая нелегкая занесла его в эти края, отвечает: «А плаванье то мое, да не охотное, смолоду, было много убито, пограблено, пора к старости и ответ держать». Именно сразу же после освобождения Иерусалима «крестоносцами» в нем был основан РУССКИЙ мужской монастырь Богородицы. Оскар Егер в конце XIX в. писал по поводу участия Руси в Крестоносном движении: «Эта особенность (религиозные различия) была не настолько велика, чтобы такие общеевропейские движения, как крестовые походы, не находили своего отголоска, тем более что толпы русских паломников в XI веке из года в год непрерывно направлялись в Иерусалим на поклонение святым местам из Руси».
К сожалению, в силу крайней тенденциозности нашей официальной историографии, трудно с полной определенностью сказать, с чьей легкой руки одна из ярких страниц прошлого нашего отечества была аккуратно вычленена из исторической памяти в массовом восприятии. В результате простые и ясные события, вызвавшие те или иные социальные изменения в российском бытии, не получают вразумительного объяснения, а преподносятся в искаженной фантастической окраске. Между тем, как следует из того, что содержится в наших летописях и агиографической литературе, «крестоносная» эпопея не миновала Руси-Матушки, а с самого своего начала вовлекла в свою стихию и наших предков.
Как бы кто ни относился к так называемому Первому крестовому походу, надо сразу же признать, что его успех был чудом. Поэтому военную сторону этого события бесполезно рассматривать, она относится к разряду легенд и мифов. Историкам доподлинно известно из «Истории крестовых походов», написанной Луи де Мембуром спустя шесть столетий после описанных событий, что 15 июля 1099 года Иерусалим капитулировал, мусульманский гарнизон с женами и детьми покинул Священный город, и в него вошли победители, штурмом взявшие стены неприступного города. Кстати, самим названием «крестовые походы» и «крестоносцы» мы обязаны тому же автору. Но в дальнейшем будем называть их так, ибо этот термин уже принят всеми, хотя сами себя они называли «братьями» и «пуленами», а походы свои – «экспедициями» или «приключениями».
Ближайшая задача замысла была выполнена. Оставалось главное – построить ЦАРСТВО БОЖИЕ НА ЗЕМЛЕ – НОВЫЙ ИЗРАИЛЬ. Наладить устойчивый организованный совместный быт. Вот тут-то и началось самое интересное. Крестоносное воинство было не просто разношерстным – большинство ополченцев не только считались лишними на родине, но и относились к обиженным и обделенным, то есть к изгоям. Всех этих людей надо было обустроить так, чтобы избежать недовольства и вражды. Что же крестоносцы? Они организовали правильное феодальное государство! Правильность объясняется историками тем, что крестоносцы сразу же оказалось в окружении иноверцев и иноплеменных. В христианской Европе знать имела право служить любому государю, независимо от того, на чьей территории находились ее владения. Барон-боярин мог без ущерба для своих владений воевать против того государя, в пределах власти которого была его вотчина (синьория). Изменой считался переход на сторону противника во время боевых действий или без объявления причины отъезда. Поэтому все опоясанные мечом имели право свободного перехода – право земли и воды. Понятно, что на маленьком островке христианства в окружении клокочущей мусульманской стихии сохранять добрые обычаи покинутой родины было бы самоубийством. Такова официальная версия официальной истории.
Что же еще мы видим из общепризнанных версий существования Иерусалимского королевства?
К 1100 году в Иерусалимском государстве крестоносцев установилось соборное управление. На время празднования Светлого Воскресения Господня (Пасхи) в Иерусалиме собиралась вся высшая титулованная знать королевства, а от остальной знати и всех сословий – избранные представители, а кроме того, и знатные паломники. Сочетая приятное с полезным, духовенство и представительство отмечали праздники и на площади у церкви Воскресения, или Гроба Господня, на общем совете решали совместные насущные вопросы. Паломники – как знать, так и простонародье – принимали на этих соборах-съездах точно такое же участие, как и представители. Король и патриарх не предлагали решений, а ставили перед собранием проблему или вопрос. Когда знать, духовенство, народное представительство и паломники принимали решение, король и патриарх утверждали его, и исполнение было обязательно для всех под страхом церковного и светского наказания. Установившиеся к 1100 году правила рассматривали 80 случаев, разрешающих королю без суда равных отнять вотчину у барона или поместье у рыцаря в случае отказа от службы словом и делом. Все спорные вопросы должны были решаться в суде равных, утверждаться высшим сеньором и иерархом церкви. Несмотря на столь благие начинания, основным средством решения судебной тяжбы в делах о чести или при отсутствии убедительных свидетельств остался судебный поединок – суд божий. В 1105 году в крестоносном королевстве был принят закон, разрешающий вилланам (зависимым земледельцам) свободный переход от одного властителя к любому другому. Мотивировка была простая: «да не радуются враги Христовы нестроению нашему». Называлось все это «Иерусалимскими Ассизами».
Между 1111 и 1119 годами, когда подрастало второе поколение переселенцев в Святую Землю, удалось решить и проблему изгойства – лишних людей. Были созданы Духовно-Рыцарские Братства. Вступающие в эти закрытые конгрегации люди брали на себя три монашеских обета – послушания, бедности и целомудрия. Знать дополнительно клялась не проливать христианской крови, безвозмездно защищать паломников, отказаться от имения и «положить жизнь своя за други своя».
В силу обстоятельств вышло так, что королевство крестоносцев в начале XII века стало самым устроенным христианским государством. Внешняя опасность заставила выработать в нем механизмы защиты от социального произвола, основанные на добровольном общественном союзе. Конечно, вся эта идеальная система могла работать только в одном случае: если бы общий интерес постоянно заставлял палестинских христиан отказываться от своих частных, иной раз корыстных, побуждений. В королевстве, созданном участниками Первого крестового похода, были заложены новые основы государственного развития, ограничивающие как произвол королевской власти, так и своеволие знати, регламентирующие относительно бесконфликтное социальное бытие сословий.
В Европе же внутридинастийная чехарда продолжалась. Авторитет высшей власти упал до последней крайности. Положение Германии или Франции было не лучше, чем нашего Отечества. Император, король и наш великий князь киевский обладали в то время самой номинальной властью, отнять вотчину у барона (боярина) – не то, что казнить смертью – было сложной проблемой, не говоря уже об управе с ближней и дальней родней.
Но вдруг во Франции, Германии, Англии, Византии и на северо-востоке Руси почти одновременно появляются государи, которые начинают проводить принципиально одинаковую внутреннюю политику, основное направление которой – укрепление центральной власти. Кто эти государи? Франция – Людовик VII, Германия – Фридрих II Барбаросса, Англия – Генрих II Плантагенет (Генрих Анжуйский), Византия – Мануил I Комнин, в России... Андрей Георгиевич, еще при жизни прозванный Боголюбским, сын Ростовско-Суздальского Князя Юрия Владимировича Долгорукого, внук Владимира Мономаха, праправнук Ярослава Мудрого.
Самым старшим из них по возрасту был Андрей Георгиевич (1109-1111 г./р.), самым младшим – Генрих Анжуйский, король Английский, герцог Нормандский (1130 г./р.). То, что все они в той или иной степени были родственниками, дотошные могут проверить сами, конечно, приложив некоторые усилия. Особенно близкие отношения у Андрея Георгиевича были с Фридрихом Барбароссой и Мануилом I. В письмах императоры называли русского князя братом, считали равным себе. Император Фридрих был настолько привязан к Андрею Георгиевичу, что распространял эту привязанность не только на Всеволода Георгиевича, наследовавшего Владимирское Княжество после него, но и на любого из его родственников. Так, стоило ему узнать, что объявившейся при его дворе Владимир Ярославич, изгнанный из отечества и бежавший из венгерского плена, – племянник Всеволода Георгиевича, как он выдал ему 2000 марок серебра и приказал польскому королю, тогда вассалу империи, вернуть бедолаге отнятое наследство. Сын Барбароссы Конрад Швабский покровительствовал сыну Андрея Георгию после его развода с грузинской царицей Тамарой. Георгий Андреевич получил один из имперских ленов в Штирии, основал род фон Рюстовых. Но это маленькие частности. Главное то, что между этими пятью государями существовала какая-то незримая связь, и все они, кроме Людовика VII, завершили свои дни трагически. Беспристрастный взгляд легко обнаруживает, что одновременная столь идентичная деятельность в одном направлении внутригосударственного строительства исключает случайное совпадение и не может не иметь общего первоисточника. Жизненные пути государей не могли не пересекаться в каком-то одном общем месте и не быть связанными каким-то одним общим делом.
Ни о ком из государей, за исключением Андрея Георгиевича Боголюбского, ни тайн, ни загадок нет. Государи встречались в Константинополе во время Второго крестового похода 1147 – 1149 гг. И Фридрих, и Людовик, и Генрих Анжуйский по нескольку месяцев жили при дворе Мануила и общались с ним. С нашим князем намного сложнее, про него вроде бы известно все, а как до дела доходит... ничего! Так же, как и об отце его, младшем сыне Владимира Мономаха, Георгии, прозванном Долгоруким еще при жизни.
Родился Андрей Георгиевич Боголюбский то ли в Суздале, то ли в Ростове. Скорее всего, в Ростове, где жил его отец Юрий Владимирович Долгорукий, князь Ростовско-Суздальской земли – Залесской Руси. Юрий Владимирович Долгие Руки был младшим сыном Владимира Мономаха от его второй жены, германской принцессы. Как говорят историки, он также был трижды женат. О первой его жене сведений не сохранилось. Вторая жена его (1107 – 1115 гг.), ставшая матерью Андрея Боголюбского, была половчанкой, дочерью хана Алепы, внучкой хана Гюргея. Третья, Елена, Византийская принцесса, сестра Мануила I, дочь Иоанна Комнина, мать Всеволода Большого Гнезда (1125 – 1170 гг.). Хотя из родословной Юрия Долгорукого доподлинно известно, что в холостячестве между матерью Андрея и матерью Всеволода родилось у князя еще шесть сыновей: Глеб, Иван, Борис, Мстислав, Михалко и Василько, притом трое из них хорошо известны в истории Руси. Это еще раз подтверждает гипотезу о присутствии в то время полигамных отношений в институте брака.
До 1149 года летописные источники о жизни Андрея Боголюбского умалчивают, или эти источники были аккуратно уничтожены. Но, к нашему счастью, сохранились жития Святых. В нашем Отечестве есть всё. Надо только искать как следует. Кроме официальных – никонианских – житий Святых, в Русской земле просиявших, есть еще старообрядческие жития. В одном из них, рукописном, старой вязью про Святого князя написано, что он «многая леты в Святая Земли Иерушаломе Граде бываху у Святаго Гроба в посте и молитве, служа присно дево Марии Богородице вравду и бескорысти, премногыя мурости наповняхусь, яко бе Шоломон царь, во храме его Святая Святых пребывахом, яко и отень его Гюргий (!)». Давайте пофантазируем на эту тему.
С 1115 года с момента смерти жены-половчанки до 1124 года «отень его Гюргий», то есть Юрий Долгие Руки, в летописях, дошедших до нас, не упоминается и вполне мог бы пребываху в Святой Земле. Но вот он по велению отца своего Владимира Мономаха вернулся в Залесскую Русь и начал готовиться к женитьбе на Елене Комнин. Известно, что сватовской поезд возглавлял один из сыновей Юрия. И то, что это был не Ростислав (по воле отца, занимавшегося дракой за Киевский стол, сидевший на Ростовском столе) известно тоже. Выбор, к сожалению для историков, невелик. Из всех сыновей к тому времени мог держаться в седле только Андрей Георгиевич, вышедший по возрасту в отроки. Поэтому ему и надо было посольство возглавлять.
Посольство прошло успешно, о чем мы имеем немало исторических и летописных свидетельств, и будущая мать Всеволода Большое Гнездо отправилась в Киев на встречу со своим будущим мужем. В дар новому родственнику была отправлена с ней хорошо известная на Руси икона Богородицы «Умиления», будущая икона Владимирской Божьей Матери, подаренная Лукой Хризовертом – патриархом Константинопольским – и написанная самим Лукой Евангелистом.
А далее загадка: куда пропал после своей миссии княжеский доверенный сват? В летописях он не упоминается после этого целых двадцать лет. Ни на свадьбе, ни в усобицах, раздирающих княжеские уделы.
Но вот Бернард Куглер в своей «Истории Крестовых походов» мимоходом замечает, что в 1127 году два тамплиера, Андрей и Гундомер, прибыли из Иерусалима в Европу. Добравшись до самых крайних северных пределов ее, они вдохнули в Орден настоящую жизнь, вызвав огромный непрерывающийся поток добровольцев из всех княжеских домов славянских и полабских земель.
Мы в настоящей статье не будем подробно останавливаться на истории Ордена тамплиеров или, как его называли в то время, «Братства бедных слуг Христовых всадников Девы Марии Иерусалимской Богородицы Соломонова Храма», так же, как и на истории других братств. Этому мы надеемся посвятить отдельную работу. Но один из упомянутых Куглером тамплиеров приковал наше внимание. Опять же к счастью, история оставила нам его рыцарский герб, потому как Андре де Монтбард был некоторое время Великим магистром Ордена Храмовников. Напомним, что Великим Магистром он был относительно короткий срок с 1153 по 1156 год, и упоминаний о его героической смерти в анналах истории не сохранилось.
Напомним также, что до 1128 года, до официального утверждения Ордена папой Гонорием II на соборе в Труа, когда с легкой руки Бернара Клервосского появился на Святой Земле Орден тамплиеров, все его девять основателей входили в состав братства сепулькриеров (хранителей Гроба). Называемых еще «Братство всадников Богоматери Сиона» или «Братство всадников Усыпальницы Богоматери Иерусалимской» или «Приорами Сиона». Так вот одним из этих девяти и был заинтересовавший нас брат Андрей, поехавший вместе с неким братом Гундомером в северную и восточную Европу набирать новых дружинников для службы в Новом Израиле.
Нам также достоверно известно, что Андрей Боголюбский, как и его легендарный батюшка, были князьями Плещеевскими, сейчас это называется Переяславскими. Хотя город Переяславль основан этим самым Андреем Георгиевичем путем переноса Плещеевска в 1152 году на другой берег озера. Тем не менее, в монастыре на холме стоит бюст Юрия Долгорукого как удельного князя сей земли.
Посмотрим для интереса на родовой удельный герб князя Андрея. Цитирую по гербовнику П. П. фон Винклера 1900 года издания: «В верхней части герб Владимирский. В нижней – рыбы, друг от друга отвернутые, в лазоревом поле». Вполне убедительно. Владимирского герба тогда еще не было, рыбы – есть.
Неясные намеки в работах Егера, Мишо, Шатобриана, Рамбо и хронике Гийома Трирского вызывают определенные ассоциации, но не дают прямого ответа.
Однако мы продолжим наше исследование.
Если верить житиям Святого благоверного великого князя Андрея, и он многия леты в Святая Земли Иерушаломе Граде бываху у Святаго Гроба в посте и молитве, яко бе Шоломон царь, во храме его Святая Святых, то в течение двадцати лет пребывания там он должен быть занимать достаточно высокую ступень в иерархической лестнице ордена.
На совещании в Константинополе, на котором присутствовали династические представители пяти крупнейших регионов того мира – Англии, Франции, Германии, Византии и Руси, – Андрей Георгиевич представлял еще и Новый Израиль, так называемые Заморские Земли. Принятое решение о всеобщей централизации власти, на условиях конфедерации и опоры в этом деле на вновь созданную силу – военно-духовные братства, отвечало интересам всех его участников. Многие из них проявятся потом как члены Братства тамплиеров или как его покровители – это известно достоверно и в доказательствах не нуждается.
Вот с этого момента деятельность Андрея Боголюбского как объединителя Залесской Руси и создателя мощнейшего Владимиро-Суздальского княжества известна нам почти, что с хронометрической точностью. Он появляется в 1149 году в войсках своего отца, к сожалению, за все эти годы ни одного сражения не выигравшего и отовсюду гонимого. В первом же сражении у Переславля применяет тактику поэшелонного отвода войск, имитируя отступление. Поймав врага на это новшество, уничтожает его полностью. В следующем сражении у Луцка, проявив чудеса личной храбрости и воинского умения, запоминается летописцам именно этой своей личной храбростью. Нам же этот эпизод интересен тем, что коню, вынесшему его из боя, и оруженосцу, прикрывшему его грудью, устраивает тризну на брегу реки Стырь по старым языческим обычаям. Но на кургане, насыпанном над их могилами, закладывает монастырь доминиканцев – псов господних (замечу: официально созданных в 1216 году, то есть 67 лет спустя). Знающие люди вспомнят, что это те самые братья-доминиканцы, с которых начала свой путь святая инквизиция.
Результатом его присутствия в войсках стало воцарение Юрия Долгорукого на главном киевском столе в 1150 году. Сделав задуманное, Андрей, по словам летописцев, удаляется в вотчины свои.
И действительно, Андрей Георгиевич развил бурную строительную деятельность в Ростовско-Суздальской Руси. В 1152 году он перенес Плещеевск на другой берег Плещеевского озера и переименовал его в Переяславль-Залесский. В городе был заложен собор Покрова Богородицы, один к одному повторяющий пропорции Соломонова Храма, описанные в Библии. В 1154 году, по случаю рождения у Долгорукого младшего сына Всеволода (Дмитрия), Андрей основывает на реке Яхроме город Дмитров. Отстраивает Юрьев-Польский. Самое большое усердие он выказывает в строительстве города Владимира на реке Клязьме. Фридрих Барбаросса присылает Андрею архитекторов, которые строят во Владимире Золотые и Серебряные ворота. Летописец о деятельности благочестивого князя Андрея в те годы (1152-1155) писал: «изукраси Землю Залесскую храмами божьими, монастырями спасеными, городами крепкими, палатами белокаменными». Церковное и градское строительство Андрея имело некоторое отличие от аналогичной деятельности его предшественников. Если до начала его строительной деятельности кафедральные соборы городов посвящались Софии (Премудрости Божьей – Троице), то Андрей Георгиевич строил храмы, посвященные исключительно Богородице. Алтари всех храмов, воздвигнутых этим князем, украшала одна и та же символика – Якорь. Скорее всего, эта символика означала, что когда путь соратников его будет пройден от начала до конца, здесь, в Залесской Земле, им постоянная остановка и спасение. Так прошло первое известное из летописей пятилетие Андрея Георгиевича.
При этом нигде не сказано, что все это происходит под личным контролем самого благоверного князя. Не было тогда Андрея в Залесье, а был он в Заморье, где верховный капитул Ордена в 1153 году выбирает его Великим Магистром. И только после смерти отца и избрания Андрея всею землею на великий княжеский стол «отца и деда своего» (напомню, что дедом его был Владимир Мономах), оставляет он этот пост в Святой Земле. Только по решению Собора, для недопущения оскудения и разорения земли Русской, соглашается взять он княжества под свою руку на всей его воле, да еще, как говорит легенда, по воле Богородицы. «Ростовци и Суждальци, здумавши вси, пояша Андрея, сына его (Юрия Долгорукого – А.С.) старейшаго, и посадиша и в Ростове на отни столе, зане же любим всеми за премногую его добродетель, юже имяще прежде к Богу и ко всем сущим под ним». Соборное решение упразднило уделы в Ростовско-Суздальской Земле и объявило всех владельцев – под рукою Андрея. Иными словами, для всех социальных звеньев населения, включая Рюриковичей, в объединенном княжестве вассально-служебные отношения устанавливались как обязательные. Самое замечательное, что всеобщий вассалитет был установлен не единоличным решением святого князя, а приговором всей земли. Началась централизация государства.
Нам хорошо известно, как привела князя Андрея во Владимир икона Святой Богородицы и как по ее повелению поставил он столицу во Владимире-на-Клязьме, а свой замок – в Боголюбове. С того момента и появился культ Богородицы Девы Марии на землях Руси. Только вот откуда вела она своего верного слугу «служащего ей вравду и бескорыстии у Святаго Гроба»?
Андрей строит множество храмов и городов, завершает строительство Владимира, а окончание строительных работ отмечает установлением кивория, каменной чаши с выбитым на дне восьмиконечным крестом. Такая же чаша стояла в Иерусалиме в храме Святая Святых – Гроба Господня и означала пуп Земли (центр мира). А на герб княжества Владимиро-Суздальского выносит коронованного льва с серебряным крестом в лапе, стоящего на задних лапах. Почти что герб Иерусалима. Только там лев без короны. Через пять лет, в 1162 году, Андрей якобы изгнал братьев, сына Мстислава и отцовских бояр в Константинополь – Царьград. По летописцу, прибыв в Царьград, те получили: «дасть Царь Василькови Дунайские 4 города, а Мстиславу дасть волость от Аскалана». Известие заставляет усомниться в том, что братья и бояре Андреем были именно изгнаны; скорее всего, он отправил всех их в далекие края учиться уму-разуму. Тем более что через семь лет все они благополучно вернулись и были наделены Андреем «землей и водой».
Боголюбский обустраивает и обживает Залесскую Русь. Раздвигает ее пределы. 1 августа 1164 года штурмом берет город Бряхимов – столицу Волжских булгар, союзников и компаньонов Великого Новгорода. С тех пор Православная Церковь чтит 1 августа, как праздник Спаса, или Изнесение честных Древ Животворящего Креста Господня. Но вот ведь совпадение – 1 августа 1164 года объединенные войска Иерусалимского королевства и императора Византии Мануила I нанесли поражение полководцу султана Нуреддина Ширку и выгнали его из Египта. И еще одно совпадение – Иерусалимская церковь в этот день празднует праздник Спаса, или Изнесение честных Древ Животворящего Креста Господня. А вот храм, посвященный этим победам, воздвигли на Нерли в честь Покрова Богородицы. Отчего Спас? Уж не от разбоя ли усобных войн праздновали Спас по благословлению патриарха Константинопольского Луки и на Руси, и в Царьграде, и в Иерусалимских Заморских королевствах, по традиционной версии никакого отношения к православию не имеющих. Разве только те монастыри и обители, что Даниил – игумен Земли Русской ставил, да после него паломники обихаживали и отстраивали. Да русское подворье, что в Иерусалиме занимало огромную территорию рядом с Иудейскими воротами. Да ротонда Храма Гроба Господня под рукой православного духовенства. Да восьмерик Храма Господня, называемого ныне мечеть Омара, построенного по староверческим канонам. Но это уже другая тема.
Как отголосок этой победы приходят Андрею Боголюбскому поздравления от императоров Византии и Священной Римской империи Германской нации, патриархов Константинополя и Иерусалима, папы Александра III и епископа Кирилла Туровского, выдающегося русского литератора того времени. Поздравления и просьба взять под свою Державу Русь и другие земли. В конце января – начале февраля 1169 года час Андрея пробил. К нему прибыла депутация из четырех князей и представителей 50 городов с просьбой защитить их от произвола киевского и других хищников. Андрей созвал собор во Владимире, который приговорил, что надо спасти Русь от пленения и разорения, для чего своих хищников укротить. Сам князь, признанный депутацией истинно Великим, в поход не пошел. Во главе войск он поставил своего сына Мстислава, геройствовавшего в волости Аскаланской.
Удивительной чертой этого похода был сбор войск. В отличие от аналогичных предприятий, когда войска сначала собирались в назначенном пункте, затем выступали на встречу с противником, на этот раз войска выступили самостоятельно из различных районов и одновременно встретились под Киевом 5 марта.
Два дня ополчение одиннадцати князей – подручников (русский эквивалент вассалов) штурмовало Киев. На третий день, 8 марта 1169 года, ополчение взяло «мать городов Русских» приступом. Впервые за 289 лет Киев был взят внешней силой – до этого рокового дня еще никому не удалось так войти в него. Киев подвергся той же участи, что и все русские города в аналогичных обстоятельствах до него. Победители три дня грабили древнюю столицу. Однако не все «собирали богатства земные». В составе ополчения оказались организованные и дисциплинированные отряды, которые, опережая других, вошли в город, не задерживаясь у домов граждан и торговых лавок, брали под свой контроль церкви, монастыри и реликварии – под угрозой оружия, не допуская туда никого из посторонних. В результате штурма и захвата из Киева были вывезены все чудотворные и драгоценные иконы, мощи святых, книги, ризы и все колокола. Все священное имущество было доставлено во Владимир и встречено с ликованием народом, высшим духовенством и князем. Летописец свидетельствует, что Киев был наказан за грехи жителей и ересь тогдашнего митрополита Константина. С тех пор Киев навсегда утратил право называться столицею Руси.
В 1170 году те же войска под предводительством воеводы Бориса Жидославовича и состоящие из тех же одиннадцати подручных дружин после длительного противостояния склонили к заключению мира Новгородскую республику.
Продолжение на второй подстранице (отдельно)
| |
